Інституції української влади на приєднаних у 1918 р. білоруських територіях

В умовах Першої Світової війни та національно-державного самовизначення Білорусі, Росії та України постало питання про державну приналежність Білоруського Полісся. Відповідно до договору між Україною і німецьким блоком від 2 січня (9 лютого) 1918 р. Української Народної республіки були передані 5 повітів трьох губерній колишнього Північно-Західного краю: Берестейський, Пінський, Мозирський, Речицький і Гомельський. Межі Північно-Західного краю традиційно вважалися межами білоруської етнічної території і були оголошені частиною Білоруської Народної Республіки, проголошеної 25 березня 1918 р. Однак приєднані повіти були включені в адміністративно-територіальну структуру УНР та Української Держави: на їх основі були утворені Дреговичская Земля, а потім Поліська губернія.При відсутності в національно-державних орієнтаціях місцевих громадських і політичних сил виражених проукраїнських настроїв Україна розглядалася ними як альтернатива більшовицькій Росії. У силу цього місцеві елементи, включаючи ліво-соціалістичні, включилися у формування і діяльність структур української влади. На різних етапах становлення української державності 1918 р. в органи управління рекрутувалися різні партійно-політичні сили, від ліво-соціалістичних до право-ліберальних, включаючи представників колишньої царської адміністрації та офіцерства. Створення Гомельської Директорії стало спробою загального антибільшовицького політичного протистояння, хоча політичні цінності та законодавчі орієнтації регіональних сил не завжди пов’язувалися з українською державністю.

Проблема борьбы за национальную государственность Беларуси и Украины относится к числу ключевых для национальных историографий. Однако вопрос о белорусско-украинских взаимоотношениях в процессе государственного самоопределения довольно долго не был введен в научный дискурс. В начале 2000-х гг. автором данной статьи был представлен сюжет о попытке дипломатического решения территориального вопроса новопровозглашенными Украинской и Белорусской народными республиками, что стало первым обращением к теме [1, с. 104 – 113]. За прошедшие полтора десятилетия проблема привлекла внимание исследователей обеих стран и сегодня есть основания говорить о наличии ее историографии, включающей научные жанры от статей и публикаций документов до монографий [2 – 7]. Обобщением достигнутых результатов стали диссертационные исследования В.М. Матвиенко в Украине [4] и А.А. Куксы в Беларуси [6]. Эти работы позволили проанализировать общее и особенное в борьбе двух народов за государственность, их взаимовлияние, партийный состав национальных движений, предпосылки, факторы и возможности консолидации, а также природу противоречий.Несомненный вклад отмеченных авторов и исследований в изучение истории белорусско-украинских отношений периода 1918 – 1920 гг., тем не менее, пока не позволил осветить все аспекты этой сложной темы. Одной из «белых страниц» остается, например, политика украинского государства в отношении присоединенных весной 1918 г. белорусских территорий, включая такую ее составляющую, как создание и деятельность здесь органов украинской власти и управления.Постановка проблемы. Целью данной статьи является попытка реконструкции механизмов формирования украинских структур управления на белорусских территориях на разных этапах становления государственности в 1918 г., их партийного и персонального состава. В контексте возможностей легитимизации украинской власти рассматриваются политико–государственные ориентации населения и политических сил региона.Уже в процессе провозглашения Украинской Народной Республики встал вопрос о принадлежности к ней части Белорусского Полесья с такими городами как Брест, Пинск, Мозырь, Гомель и др., находившейся в составе Гродненской и Минской губерний бывшего Северо-Западного Края. Границы губерний традиционно считались линией размежевания украинской и белорусской этнических территорий.Внимание к Полесскому региону было вызвано, прежде всего, его экономическим и транспортным потенциалом. Полесье не представляло большого интереса в аграрном отношении, причиной чего была плотная лесистость, малочисленность населения и невысокая плодородность пашенных земель. Однако со второй половины XIX в. природно-сырьевые ресурсы региона оказались востребованными развивающейся промышленностью, на территории от Пинска до Гомеля возник пояс деревообрабатывающих предприятий, имевших не только краевое, но и общероссийское значение. Военно-стратегическую и экономическую ценность региона значительно повысили построенные в 80-е годы XIX в. Полесские железные дороги, важнейшая часть которых проходила по линии Брест – Жабинка – Пинск – Лунинец – Калинковичи – Речица – Гомель – Брянск [9, с. 114 – 120]. Возможности Полесских дорог интересовали молодую украинскую державу, безусловную ценность при дефиците собственных лесных ресурсов представляло для нее деревообрабатывающее производство региона.В соответствии с подписанным 2 января (9 февраля) 1918 г. мирным договором между Украиной, с одной стороны, и Германией, Турцией, Австро-Венгрией и Болгарией с другой, УНР была передана часть западного Полесья от Бреста до Пинска, находившаяся под немецкой оккупацией с 1915 г. После срыва 18 февраля 1918 г. мирных переговоров в Бресте германские войска заняли восточную часть Полесья, достигнув Гомеля. В конце марта произошла официальная передача УНР Мозырского и Речицкого уездов Минской губернии и Гомельского Могилевской. Из присоединенных уездов была сформирована новая административно-территориальная единица – Дреговичская земля с центром в Мозыре [10, с. 181]. В уезды были назначены военные и гражданские комиссары УНР. В Гомельском уезде, в частности, эти должности были заняты Шмиловским и полковником Харченко.Эти действия практически совпали с провозглашением 25 марта 1918 г. независимости Белорусской Народной Республики. Акт о независимости – Третья Уставная грамота БНР – определила границы белорусского государства на основе этнической территории: «все земли, где живет и имеет численное преимущество белорусский народ, а именно Могилевщину, белорусские части Минщины, Виленщины, Гродненщины, Витебщины, Смоленщины, Черниговщины и смежные части соседних губерний, заселенных белорусами» [11, с. 107]. Таким образом, белорусское Полесье было объявлено частью территории независимой Беларуси.С 23 по 30 апреля 1918 г. в Киеве происходили белорусско-украинские переговоры по территориально-пограничному вопросу, а конкретно – о судьбе полесских уездов. Стороны не пришли к взаимопониманию, прежде всего, по причине разногласий в определении самого этно-территориального разграничения. Но при этом украинская сторона открыто указывала на геополитическое и военно-транспортное значение белорусской части Полесья для обеспечения безопасности Украины с севера, в случае, если независимая белорусская государственность не удержится, и на ее территории будут господствовать Россия или Польша [12, л. 43]. Преобладание стратегических мотивов над этническими косвенно подтвердил на встрече с делегацией М. Грушевский, высказав возможность предоставления белорусам национально-персональной, а присоединенным уездам – культурно –национальной автономии [13, с. 110].Отметим, что население и политические структуры, во всяком случае, восточной части белорусского Полесья, не были готовы к перемене государственно-административного статуса. Несмотря на давние экономические, культурные, миграционные и иные связи с украинскими губерниями, проукраинские силы в регионе практически отсутствовали. Слабым оставалось здесь и белорусское национальное движение: на выборах в Учредительное собрание списки от белорусских организаций в Речицком и Гомельском уездах заняли предпоследние места [14]. Зато восточная часть Полесья являлась ареалом довольно высокой активности разного рода еврейских и общероссийских лево-социалистических партий, ориентированных на сохранение единой российской демократической государственности, в составе которой они видели будущее своего региона. Полесский большевистский комитет, активисты которого действовали на оккупированной территории полуподпольно, по решению Москвы был переподчинен и управлялся ЦК КПУ, однако продолжал считать себя неотъемлемой частью РКП(б).Факт присоединение к Украине, вероятно, впервые для широкой местной общественности и населения поставил вопрос о возможностях иной, по сравнению с российской, самоидентификации и государственной перспективе. В развернувшемся обсуждении проявились и антиукраинские, и проукраинские настроения, шли поиски их аргументации.Гомельская городская дума, в составе которой после выборов июля 1917 г. абсолютно преобладали социалисты, и которая до последнего дня делила свои полномочия с гомельским большевистским ревкомом (срочно эвакуировавшимся перед немецким наступлением), проявила своего рода «демократический романтизм». Высказав официальный протест против присоединения уезда к Украине и назначения комиссара Центральной Рады, она потребовала реализации права населения на свободное самоопределение и проведение референдума о государственной принадлежности, а до его результатов просила освободить Гомель от власти всех держав. Протест был доведен до УЦР, но остался без удовлетворения. Общее собрание служащих станции Гомель приняло «компромиссное» постановление: «Гомель, как единицу Российской Республики желательно влить в единую и неделимую Россию, однако учитывая обстоятельства, – присоединить к Украине» [15, л. 38]. Под «обстоятельствами» подразумевалась немецкая оккупация и ее временный режим.К белорусской дипломатической делегации в Киеве апеллировал Союз землевладельцев полесских уездов – Пинского, Мозырского, Речицкого и Гомельского. Его представитель, недавний председатель гомельской уездной земской управы Федор Мухортов, передал делегации письменное обращение, в котором аргументировалось историческое, экономическое, административное тяготение полесских уездов к Минску и утверждалось, что население не представляет своего существования в границах Украины. Делегации предлагалось добиться отзыва украинских комиссаров и замены их комиссарами Рады БНР. Обращение Союза, подкрепленное заявлением самой делегации, было передано УЦР [16, л. 116].Однако, наряду с пробелорусскими, выявились и иные позиции. Так, в мае 1918 г. в Министерство справ закордонных была передана «Докладная записка», авторы которой, трое братьев Землянских отрекомендовали себя «коренными землевладельцами» Игуменского и Речицкого уездов Минской губернии. Ссылаясь на знание местных настроений, авторы уверяли в доминировании среди крестьянства и землевладельцев-«русских» не только приграничья, но всей Минской губернии проукраинских ориентаций. Они, правда, признавали, что в основе этих ориентаций лежали экономические мотивы – товарообмен с Украиной был основой благополучия уездов. По их мнению, и помещики-католики, тяготевшие к Польше, готовы были поддержать общую позицию, «дабы избежать хозяйственной ломки». Украинскому правительству предлагалось использовать эти настроения для инкорпорирования возможно большей территории Минской губернии в Украинскую державу и принять немедленные меры к развертыванию здесь украинской пропаганды, школ и прессы, а главное, – к оказанию продовольственной помощи местному населению, дабы усилить его проукраинские ориентации [17, л. 75 – 77].Отметим, что в силу острой политической борьбы в Украине, а также внутри самой Центральной Рады, украинское управление в белорусском Полесье в период первой УНР имело скорее номинальный характер, а его структуры не успели окончательно оформиться.Более ощутимые попытки интеграции новоприсоединенных территорий с Украиной были предприняты правительством П. Скоропадского.2 мая 1918 г. в Гомеле появились публикации манифеста П. Скоропадского и закона о создании Украинской Державы. В начале июня Дреговичская земля была реорганизована во временную Полесскую губернию с включением в нее Речицкого, Пинского и Мозырского уездов, а Гомельский был присоединен к Черниговской губернии. Подготовленный «Законопроект об административном делении присоединенных к Украине уездов между губерниями» распределял белорусские уезды следующим образом: Пинский, Брест-Литовский и Кобринский присоединялись к Волынской губернии, Мозырский и Речицкий – к Киевской. Гомельский, укрупненный за счет части Рогачевского, оставался за Черниговской губернией [17, л. 15 – 19, 39].Имеющиеся в нашем распоряжении материалы позволяют более отчетливо, реконструировать элементы властных структур Украинской державы, а также их социальную основу.Как и в самой Украине, институт комиссаров в присоединенных административных единицах сохранился, но на военном уровне претерпел понятные персональные изменения: «військовим комендантом міста і повіта Гомеля» вместо полковника Харченко был назначен ставленник П. Скоропадского полковник Шербуренко. Иныя назначения отчетливо проявили смещение политических акцентов новой украинской власти. Так, на должности губернских и городских комиссаров были привлечены наиболее авторитетные общественные деятели право-либеральной ориентации, включая представителей бывшей царской администрации. Гражданским комиссаром Гомеля и уезда стал бывший предводитель дворянства Евгений Стош. При поддержке Киева он добился удаления из городского самоуправления левых социалистов и вернул в него цензовых гласных, не допущенных в думу муниципальными выборами в июле 1917 г.  Это было воспринято местными социалистами как консервативно-реставрационный шаг, «перечеркивающий демократические завоевания революции» [18, л. 39].Из персон украинской администрации особого внимания, на наш взгляд, заслуживает фигура «Полісьского губерніяльного старосты» Петра Оскаровича Патона – родного брата будущего академика Евгения Патона. Петр Патон, значившийся «потомственным дворянином Черниговской губернии», появился на белорусском Полесье в 1903 г. в качестве земского начальника сначала Мозырского, затем Речицкого уездов. Одновременно он приобретает в Речицком уезде имение Городище в 500 дес. земли и устраивает в нем крупнейший на Полесье винокуренный завод с производством и мукомольную мельницу. С 1913 по 1918 г. Петр Патон являлся председателем Речицкой уездной земской управы и проявил себя как либеральный и весьма активный городской деятель. Вероятно, украинские власти учли связь П. Патона с Киевом и Черниговом при должностном назначении. При определении центром губернии Мозыря резиденцией старосты до октября 1918 г. оставалась Речица. С эвакуацией немецких войск и падением украинской власти П. Патон покинул Речицу и поселился в переданном Польше по Рижскому миру Бресте, где до своей смерти в начале 1930-х гг. служил в ипотечном отделе магистрата [19].Источники позволяют предполагать, что отделы державной варты не были присланы из Украины и их формирование, включая младший командный состав, происходило на местах из добровольцев, среди которых преобладали выходцы из дворянства, а также офицеры, значительный контингент которых осел в регионе после распада фронтов Первой мировой войны. Так, оказалась в Гомеле и была расформирована здесь по приказу Киева 80-я бригада Государственного ополчения Минского военного округа. Ее командир, генерал-майор Антон Иосифович Товянский получил в Гомеле украинское гражданство «как уроженец Украины, проведший сорок лет военной службы на Украине» [20, л. 3 – 13]. Этот факт украинской государственной идентификации примечателен, ибо генерал Товянский был уроженцем вовсе не Украины, а Ковенской губернии и происходил из рода известного в польском освободительном движении деятеля и философа-мистика Анджея Товянского – близкого соратника Адама Мицкевича в эмиграции. Имеющиеся данные не позволяют установить мотивацию и причастность А. Товянского к украинскому военному делу, но в 1920 г. он уже командовал бригадой Войска Польского на советско-польском фронте, а после окончания войны жил в Варшаве, где и умер в 1924 г. [21].Из следственных материалов гомельского губтрибунала за 1919 г. выясняется, например, что начальником пятого участка Гомельской уездной варты оказался местный помещик Павел Случановский [22, л. 66]. Командиром «отряда гетмана Скоропадского» рекомендовал себя и один из вышеупомянутых братьев Земянских.Отношение к украинским властным и военным структурам местного офицерского контингента требует более полного исследования. Так, в литературе и документах упоминаются эпизоды с уходом из Гомеля на территорию Украины двух добровольческо-офицерских отрядов. Первый из них, численностью якобы более тысячи человек, покинул город в декабре 1918 г. сразу после подписания советского-германского соглашения об эвакуации немецкого окккупационного контингента по линии Гомель – Мозырь. По некоторым свидетельствам, этот отряд направлялся на соединение с петлюровскими войсками, но в Чернигове был разоружен по приказу начальника Серожупанной дивизии полковника М. Палия, причем, большая часть офицеров расстреляна. [23, с. 285 – 286]. Возникают, на наш взгляд, две версии интерпретации природы этого отряда: либо он ориентировался на П. Скоропадского, но опоздал с появлением в Киеве, либо, пользуясь сменой киевской власти, пытался прорваться к Деникину. Обе версии объясняют мотивы расправы c отрядом Украинской Директории.Второй отряд, под командованием еще одного «белогвардейского» генерала – Иванова, с боями ушел на Черниговщину в конце марта 1919 г. в момент подавления Стрекопытовского мятежа в Гомеле. Однако формирование Иванова не было связано с повстанцами, Тульскими полками, прибывшими в Гомель в январе 1919 г. Вероятно, вокруг Иванова объединились и ушли от Красной Армии последние воинские элементы, переждавшие в Гомеле немецкую оккупацию и украинскую власть. Судьба этого отряда остается неизвестной.Сохранившиеся в гомельских архивах отрывочные сведения, дают основание предполагать, что полномочия варты ограничивались совместным с немецкими конвоями патрулированием железнодорожных путей и помещичьих владений. Полицейско-жандармские функции на оккупированных территориях выполняли немецкие комендатуры и гарнизоны.Гетманское правительство сделало также первые реальные шаги в украинизации учреждений присоединенных уездов: в них, а также на железнодорожном узле вводилось украиноязычное делопроизводство. Документы Министерства просвещения Украинской державы свидетельствуют о подготовке украинизации школы и финансовом обеспечении этой меры. [24, л. 142].К началу декабря 1918 г. в белорусско-украинском регионе сложилась новая ситуация, связанная с денонсацией Россией Брестского мира и советско-германскими договоренностями об отводе немецких войск. 6 декабря 1918 г. Могилевский губком и Солдатский совет 41 германского корпуса подписали в Мозыре договор об эвакуации окккупационного контингента по линии Гомель – Мозырь в срок 7 до 20 декабря. Перед реальной опасностью возвращения советов для демократических сил приграничья украинское независимое государство приобретало роль единственно возможного союзника в борьбе за антибольшевистскую альтернативу.Новым этапом взаимоотношений белорусских территорий с украинской государственностью стал период прихода к власти Киевской Директории, когда инициативы контактов исходили уже с обеих сторон.Сразу после падения правительства П. Скоропадского его комиссары в присоединенных уездах были отстранены и власть перешла к городским и уездным самоуправлениям. Гомельская городская дума возвратила свой социалистический состав и приступила к поискам контактов с Киевом. В документах засвидетельствован факт посещения гомельской думской делегацией руководителей Украинской Директории в первые дни ее существования [18, л. 17]. Хотя остаются неизвестными состав делегации и дата визита, можно предполагать достижение договоренностей програмно-тактического характера, главным из которых было создание Гомельской Директории, как структуры новой украинской власти.«Гомельская Демократическая Директория» объявила о собственном создании 17 декабря, когда Украинская только разворачивала антигетманское восстание и еще не вступила в Киев. Властные структуры декларировали одни и те же цели: «восстановление порядка и демократического строя, преданность интересам трудящихся» [25, № 19].Количественно Директория в Гомеле насчитывала 10 человек, т.е. превосходила «старшую сестру» ровно вдвое. В ее состав вошли два представителя городской думы, один – от городского совета профсоюзов, двое – от рабочей конференции четыре – от комитета железнодорожников. Партийный же состав соответствовал Киеву только социалистической ориентацией: социал-демократы (меньшевики), Бунд и социал-сионисты. В отличие от Украины, ни одна из этих партий не прибавляла к своему названию национального обозначения. Наоборот, все они исповедовали «революционный интернационализм», который на данном историческом этапе воплощался в модель российско-центричного федерализма.В силу этого объединение украинских и гомельских политических сил было обусловлено в большей степени внешними факторами, а консолидация на идейно-государственной почве могла, на наш взгляд, произойти только в отдаленной перспективе, в совместной борьбы за общее демократическое будущее. Однако такой перспективы история не предоставила. Компромиссный характер союза предопределил противоречивость взаимоотношений Гомельской Директории с Киевом, хотя ее судьба зависела не от расхождений с центральными украинскими структурами, а все от того же фактора борьбы большевиков за власть.Примечательно, что первый документ, извещавший гомельчан о появлении Директории, исходил не от нее самой, а от исполкома Солдатского совета 41 немецкого корпуса, что говорит о реальной расстановке сил в регионе. Оккупационная власть признавала легитимность Директории, обращала внимание на добровольность передачи верховной власти Киеву и указывала на «народный характер» правительства С. Петлюры [25, № 18].Первые меры Гомельской Директории были направлены на ликвидацию остатков гетманского режима в регионе, квалифицированного как «недемократический и насильственный». Воззвание от 18 декабря гарантировало его участникам личную неприкосновенность и право свободного выезда, но уже в последующие дни было объявлено, что «представители гетманской власти, в случае появления их в городе, подвергаются немедленному аресту».Именно в отношении к режиму П. Скоропадского проявился статус Гомельской Директории как представительства Украинской и согласованность их действий. В более принципиальных вопросах позиции нередко дистанцировались. В частности, документы свидетельствуют, что законодательные ориентации Гомельской Директории были связаны не с УНР, а с наследием Февральской революции: приказом № 1 были отменены все законы гетманского времени, «которые противоречили актам Временного правительства». Ссылка на правотворчество Украинской Директории и Украинской Народной Республики при этом отсутствовала.Примечательно, что новый властный орган не занялся созданием собственной военизированной опоры, приняв предложение Совета 41 корпуса об обеспечении охраны и порядка в городе. При этом державная варта сохранялась с переименованием ее в милицию и переподчинением коллегии комиссаров Директории. Распущенным объявлялся только руководящий состав варты [25, № 19], а ее полномочия, видимо, так и не претерпели изменений.Хозяйственно-экономические меры Директории раскрывают еще один аспект взаимоотношений с Украиной – стремление сохранить единое финансово-торговое пространство и товарный рынок. Специальным приказом Директории объявлялась равноценность украинских денег наряду с немецкими марками и царскими рублями и вводилась ответственность за отказ от их приема [25, № 23]. С расчетом на Украину планировалось решение наиболее острой, продовольственной проблемы. При введении строгого запрета на вывоз продуктов за пределы города и размещении на дорогах «охранительных отрядов» с правом реквизиции товаров и передачи их владельцев под суд, снимались любые ограничения на ввоз продуктов, главным поставщиком которых указывались украинские губернии [25, № 26].Из иных экономических мер можно отметить попытку Директории создать собственный бюджет, причем без расчета на Киев. Основным источником финансовых поступлений был объявлен чрезвычайный принудительный налог в размере трех миллионов рублей, который распределялся по классовому признаку – «на имущие классы города Гомеля». Уклонявшихся ждало «лишение права свободного перемещения», арест и продажа имущества, закрытие принадлежавших им предприятий торговли и производства [25, № 28].Результативность действий Директории в условиях экономической стихии, а также острой внутри- и внешнеполитической борьбы и фактического существования в Гомеле двоевластия оценить сложно. Период ее существования оказался весьма коротким, а соотношение сил в городе становилось все более неравным. Предчувствуя скорое водворение своей власти на освобождавшейся от немецких войск территории, гомельский ревком при поддержке Могилевского губкома РКП(б) и командования Западного фронта организовал с 26 декабря общегородскую забастовку, которая парализовала железнодорожный узел и работу предприятий.Очевидно, что Директория не сразу оценила ситуацию. В обращении к гражданам города она предупредила, что «расклеенные в городе приказы некого революционного комитета исходят от неведомых нам лиц. Власть по-прежнему находится полностью в руках городской Директории» [25, № 20]. Однако уже 30 декабря член Директории А. Браун вынужден был вступить в полемику с представителями ревкома, пытаясь доказать ошибочность забастовки, хотя бы с тех позиций, что она срывает эвакуацию германских войск. В ответ прозвучали слова члена Могилевского губревкома Давида Гуревича о том, что Гомель срочно необходим для пропуска Красной Армии на Украину [18, л. 28].Расчет ревкома оказался верным: забастовка вынудила Немецкий Совет взять обязательство оставить Гомель в десятидневный срок. Это стало приговором для Гомельской Директории. В отличие от Украинской Директории, она не оказала большевикам никакого сопротивления. Приняв решение о добровольной передаче власти ревкому, в своем последнем обращении к населению она поставила себе в заслугу попытку взять ответственность за судьбы города и сохранить демократический строй в самых тяжелых условиях. Примечательно, что в этом документе политическим идеалом указаны «завоевания Великой Российской Революции» а не Украинской Народной Республики [25, № 35]. 10 января 1919 г. Директория прекратила своё существование, а 14 января последние немецкие части передали город Красной Армии.Украинская Директория не вмешалась в гомельские события и не поддержала местную власть военными силами. Причинами могли быть недооценка региона как канала большевистского проникновения в Украину, незавершенность процесса формирования собственных властных и вооруженных структур (именно 24 декабря в Киеве было создано правительство – Рада народных министров УНР). Сохранилось единичное сведение, что Киевская Директория направила в Гомель бронированный поезд [18, л. 39], но достоверность и значение этого факта не выяснены. Более серьезные события развернулись в центральном Полесье, где район между Овручем и Мозырем взяла под контроль Северная армия УНР под командованием Владимира Оскилко.Выводы. Исторический эпизод участия Белорусского Полесья в украинской государственности открывает широкий контекст политических процессов и событий как локального, так национального и международного уровня, связанных, прежде всего, с геополитическим значением региона. Присоединение белорусских уездов к Украине было обеспечено международно-правовой поддержкой Германского блока и временной немецкой оккупацией территории Беларуси. Процесс создания институтов украинской власти на присоединенных в 1918 г. белорусских территориях соответствовал этапам эволюции украинского государства и отражал внутриполитическую борьбу на Украине. Серьезными сложностями формирования и аппарата управления было отсутствие проукраинских ориентаций как населения, так и местных политических сил. Однако самостоятельное украинское государство рассматривалось ими как альтернатива большевистской экспансии и это мотивировало легитимизацию украинских властных структур. Создание Гомельской Директории стало попыткой общего антибольшевистского политического противостояния, хотя политические ценности и законодательные ориентациии региональных сил не всегда связывались с украинской государственностью. Тема представляет научный интерес и является перспективной для дальнейшего исследования.